Встреча состоялась на заводе «Метровагонмаш» в подмосковных Мытищах. Перед началом совещания Дмитрий Медведев осмотрел образцы выпускаемой заводом техники.
«Метровагонмаш» был основан в 1897 году. Здесь выпущены первые в России пассажирские электропоезда и вагоны для метрополитена, создана школа проектирования и испытаний гусеничных шасси. Предприятие входит в группу «Трансмашхолдинг» – крупнейшую в России компанию на рынке транспортного машиностроения. Помимо гражданской на заводе разрабатывается и производится продукция военного назначения.
* * *
Д.Медведев: Добрый день!
Здесь присутствуют директора самых разных предприятий. Основная тема нашей встречи – подготовка инженеров в нашей стране и их последующее привлечение на производство.
Я специально выбрал эту тему некоторое время назад для того, чтобы более предметно позаниматься на уровне руководства страны, потому что у нас есть проблемы, вы отлично знаете, и в инженерном образовании, и в адаптации молодых инженеров, ну и, скажем откровенно, в престиже инженерной профессии.
Не так давно в Хакасии я беседовал с инженерами-металлургами, с энергетиками. Мы тоже говорили о развитии технического образования в стране, о роли государства в этом процессе и о роли бизнеса. Там были как раз сами инженеры. У вас наверняка есть свой взгляд на эту проблему, потому что вы организуете производство. У многих из вас, наверное, и образование инженерное, и, во всяком случае, есть свой взгляд на то, как развивать российскую инженерную школу и как повысить престиж этой профессии.
Наша встреча проходит на Мытищинском заводе «Метровагонмаш». Это один из лидеров транспортного машиностроения в нашей стране. Заводу исполняется в этом году 114 лет, завод старый, но умеющий идти в ногу со временем. Надеюсь, что генеральный директор Андрей Анатольевич [Андреев] нам расскажет о том, как занимаются инженерами здесь, а потом коллеги поделятся своими соображениями.
Инженерное сословие исторически, если вспомнить XIX век, было одним из самых уважаемых в нашей стране. Наши инженеры ценились не только в России, но и были востребованы во всём мире. Мы сегодня посмотрели – 135 лет назад российский инженер Яблочков придумал свою лампочку, которую не только никто не ждал – государство ему в этом не помогало, работодатели тоже никой поддержки ему не оказали. И всё, что он сделал, было сделано «вопреки», но впоследствии это произвело революцию в энергетике.
Нам нужно понять, как развивать современную инженерную школу, несмотря на ежегодный выпуск почти 200 тысяч инженеров (цифра немаленькая, я, откровенно говоря, когда прочитал, был удивлён: я думал, что мы сейчас меньше инженеров выпускаем). Если вдуматься – 200 тысяч ежегодно! Тем не менее эксперты говорят о дефиците квалифицированных кадров, квалифицированных инженеров. С одной стороны, есть высокий спрос на специалистов, существует большое количество вакансий, с другой стороны – треть инженеров устраивается на работу по специальности, а две трети растворяются неизвестно где. И если это бизнес, это ещё, может быть, и слава Богу, но зачастую это люди, которые свой диплом прячут глубоко в стол и никогда к нему не возвращаются. А это очень обидно, потому что всё‑таки инженерная профессия требует серьёзной самоотдачи и очень серьёзной подготовки. Проблему нужно решать – и решать, естественно, с ориентацией на перспективу.
Разрыв, который образовался между образованием и производством, нужно преодолевать. Систему подготовки нужно поставить с головы на ноги.
Эксперты полагают также, что подготовка инженерных специалистов у нас до сих пор ориентирована на массовое индустриальное производство 30–50-летней давности. Программы обучения, лабораторные работы, исследовательская база в большинстве вузов действительно устарели и не отвечают тем задачам, которые предъявляются современными университетами и соответственно современными предприятиями, хотя мы за последние годы всё‑таки лабораторную базу и научно-исследовательскую базу во многих университетах сумели подтянуть вместе с бизнесом. Сказать, что совсем всё плохо, было бы неправильно и нечестно. Но очевидно то, что программы в большинстве вузов всё‑таки требуют корректив. И очевидно также то, что у большинства выпускников, ну и студентов, конечно, очень мало производственного опыта. К тому же разделение образования на магистратуру и бакалавриат пока не привело к ожидаемому повышению качества инженерного образования, а надежды на это были.
Насколько я понимаю, основная причина тех проблем, которые сейчас мною перечисляются, заключается в том числе в отсутствии эффективных связей между работодателями, предприятиями и университетами, высшими учебными заведениями. Используется мало инструментов частно-государственного партнёрства в профессионально-техническом образовании. Нет понимания того, какие специалисты нам требуются, хотя я регулярно от Министра требую, чтобы мы не только корректировали программы, но и чтобы общее количество выпускников наших университетов было в корреляции с потребностями экономики, чтобы наша экономика получала именно тех, кто ей нужен, а не тех, специальности которых являются модными, популярными или по каким‑то причинам выгодными для университетов в смысле получения платы за обучение. Не разработаны многие профессиональные стандарты, на основе которых должно происходить обучение. И нам также необходимо подготовить так называемую национальную карту квалификаций.
В настоящий момент вашими коллегами в РСПП одобрено около 70 профессиональных стандартов, ещё около 100 стандартов находятся в разработке. В рамках той работы, которая ведётся РСПП и Министерством образования, создаётся модель национальной рамки квалификаций, которая должна использоваться в будущем.
Но есть и другие вопросы, которые требуют достаточно быстрых решений: студенческая практика, например, на производстве, в конструкторских бюро, она до сих пор не является обязательной. И зачастую молодой человек на 3–4 курсе ещё нигде не был, обладает только сугубо теоретическими знаниями, а это, в общем, никуда не годится. Мы с вами отлично понимаем: нужно поощрять и научно-техническое творчество молодёжи, привлекать их к труду в малых предприятиях, которые сейчас по действующему закону могут создаваться при высших учебных заведениях, чтобы они осваивали новейшие технологии, и изначально погружались в какие‑то азы бизнеса, и, конечно, просто ходили по производству, разговаривали с опытными специалистами, с инженерами теми же самыми.
Смотрите также
Наконец, есть и успешная практика, которая накоплена крупным бизнесом, рядом российских компаний. К их числу относятся «Российские железные дороги», «Северсталь», «ЛУКОЙЛ», «РУСАЛ», некоторые другие. Они финансируют вузовские программы, обновляют их экспериментальную базу, организуют стажировки студентов, выделяют им гранты. Это хороший пример, хотя, конечно, речь идёт о крупных компаниях, и им попроще это делать. Например, по направлениям РЖД в вузах и средних специальных учебных заведениях железнодорожного транспорта обучается более 33 тысяч человек, причём, естественно, на это выделяются и гранты.
Я знаю также, что крупные компании создают корпоративные учебные центры. В них применяются самые современные формы обучения: от так называемых дистанционных до модульных, что полезно, конечно, и для самих государственных вузов. Но есть и проблемы определённые. К примеру, в отраслях оборонно-промышленного комплекса существует целевой набор в вузы. Но возникает вопрос, насколько эффективна такая система, какие ещё возможны варианты и что нужно изменить в подготовке и стажировке выпускников.
Одна из принципиальнейших тем заключается в том, как закрепить на производстве молодых специалистов, талантливую молодёжь, которая приходит и которая, конечно, если не получает достойного возмещения за свой труд, вымывается, уходит в другие места. Это важная, безусловно, тема, которая требует отдельного разговора.
И последнее, на что мне хотелось бы обратить внимание в своём вступительном слове. В своё время школьники, которые мечтали быть инженерами и конструкторами, стремились посещать технические кружки, станции юных техников, подписывались на известные журналы, на которые подписка тогда была дефицитной: это «Техника молодёжи», различного рода журналы для юных радиолюбителей, других любителей техники. К сожалению, сейчас это всё заглохло, но в этом был большой смысл, потому что в инженерные вузы, в институты шли с осознанием престижности и важности будущей профессии. Об этом тоже нужно подумать.
Естественно, мы не должны воспроизводить советские подходы, потому что они остались в прошлом, уже много лет прошло с тех пор, но какие‑то близкие вещи всё‑таки нужно делать, включая и возрождение таких опытных станций, технических факультативов, но, конечно, на принципиально новом уровне. И эта задача, как мне представляется, не только для государства, но и в значительной мере для бизнеса.
Пожалуй, это всё, что мне хотелось сказать вначале. Передаю слово генеральному директору открытого акционерного общества «Метровагонмаш» Андрею Анатольевичу Андрееву. Пожалуйста.
А.Андреев: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги! Я хотел бы высказать свои соображения по сегодняшней повестке совещания.
Вопрос подготовки инженерно-технических кадров действительно существует. И существует не только у нас, но и за рубежом. Всегда есть желание получить квалифицированные кадры, которые могут создавать конкурентоспособную технику.
Если этим вопросом не заниматься, а эта работа должна быть постоянной и кропотливой, то она действительно становится проблемой. Но в своей основе решением этого вопроса должны заниматься, мы считаем, сами руководители и акционеры предприятий, если они хотят, чтобы их предприятие развивалось, повышалась конкурентоспособность. Мы для себя этот вопрос решаем, используя при этом, в общем‑то, все известные методы. Активно работаем с учебными заведениями, в первую очередь с НИИАТом, МГТУ им.Н.Э.Баумана, МАМИ, МАДИ, Лесотехническим университетом. У нас ежегодно более 100 выпускников проходят преддипломную, дипломную практику, производственную стажировку. И уже на этом этапе мы проводим подбор молодых специалистов. Ежегодно мы где‑то принимаем в среднем по 9–10 человек молодых специалистов. Работаем со студентами уже с четвёртого курса. У нас сохранена социалистическая система наставничества, и опытные, профессиональные специалисты сразу же закрепляются за молодёжью. У нас также система переподготовки начиная уже с начала поступления молодого специалиста на предприятие, потому что у нас своя специфика. Такой специальности, как метровагоностроение, нет, поэтому мы начиная с первых дней специалиста готовим именно по нашей специализации.
Д.Медведев: Я хочу понять, Андрей Анатольевич, Вы сказали такую вещь, которая сразу меня зацепила: такой специальности нет. Её нет потому, что её нет в справочнике, в перечне специальностей, который утверждает наше Министерство образования?
А.Андреев: Она достаточно специфичная, потому что специалистов в этой области не требуется большое количество, для того чтобы набрать группу.
Д.Медведев: Нет, может быть, она и специфичная, но у вас немаленькое производство, то есть вам каждый раз приходится всё‑таки брать других специалистов и переучивать, что ли?
А.Андреев: Нет, мы специалистов, которые получают фундаментальные знания, узко специализируем, которые занимаются уже электрикой, электроприводами именно вагонов метро.
Д.Медведев: А не проще всё‑таки ввести соответствующую специализацию, допустим, в том или ином высшем учебном заведении?
А.Андреев: Это можно, но надо набрать группу, а мы берём с разных специальностей по 10 человек в год, не получается полноценная группа специалистов. Поэтому нам приходится проводить узкую специализацию, учёбу уже на нашем предприятии.
Мы также занимаемся подготовкой наших специалистов и за рубежом. Вы, наверное, помните, в марте месяце было подписано соглашение со стратегическим партнёром – французской фирмой «Альстом», и мы в начале года направили в рамках «Трансмашхолдинга» (наше предприятие входит в этот холдинг) 20 специалистов. Из них три человека – работники нашего предприятия, которые не учатся, а вместе с французскими инженерами разрабатывают новую технику, конкретно по нашей части – тяговые приводы. До конца года они будут проходить и учёбу, и совместную работу с этими специалистами. Я думаю, что эта тема даст хорошие результаты, и я надеюсь, что мы её обязательно продолжим.
Кроме того, конечно, мы, как менеджмент, предлагаем, Дмитрий Анатольевич, и конкурентную (я считаю, всё относительно) заработную плату. Молодой специалист, который приходит на предприятие, получает минимум 28 тысяч рублей. Средняя зарплата инженерно-технических работников у нас – 45 тысяч рублей в месяц, притом что мы планируем в середине этого года, с 1 июля, поднять заработную плату на 10 процентов.
Непрофильных специалистов не нужно готовить. В том, что касается вообще платного образования, этих непонятных высших учебных заведений – их нужно постепенно, без истерик, но закрывать.
Кроме того, сегодня у нас в управлении главного конструктора, главного технолога работает: 35 процентов – специалисты до 35 лет, 25 процентов – старше 50 лет, 40 процентов – это золотая середина, костяк нашего коллектива, инженерного потенциала. Я считаю, что это оптимальное соотношение, которое даёт возможность и сохранять преемственность, передачу опыта.
Вообще, как и в любом месте, в вопросах обеспечения производства инженерными кадрами важен баланс интересов обеих сторон. Что нужно бизнесу? Для нас, мы понимаем, первый вопрос – поднять качество инженерных кадров. По количеству, я считаю, проблем особых нет. Необходимо, чтобы специалисты были в первую очередь должного уровня. И как предложение: можно перенаправить бюджетные средства на переподготовку именно инженерных кадров. Экономистов, менеджеров, финансистов у нас, мне кажется, уже хватает. При этом направить эти деньги не на увеличение количества подготовки инженеров, а именно на повышение их качества, может быть, даже повышенные стипендии платить, если сегодня вопрос стоит именно о направлении молодёжи на инженерные специальности.
Кроме того, считал бы целесообразным, может быть, запретить техническим вузам подготовку за бюджетные деньги специалистов по непрофильным специальностям. Если есть технический вуз, наверное, он должен подготавливать специалистов именно в этой области. За оплату, конечно, я считаю, можно готовить всё что угодно, но за бюджетные деньги каждый должен заниматься своей специализацией. Это моё мнение.
Д.Медведев: Я думаю, что и за оплату нельзя давать готовить, потому что как только разрешаешь готовить за оплату – представим себе известный технический вуз, – начинают ещё готовить, как обычно, юристов с экономистами, причём плохо готовить. Это возможность заработать деньги, и уже на инженерное образование сил, средств и внимания тратится значительно меньше. Поэтому я считаю, что в таких профильных вузах вообще нужно запретить подготовку на непрофильных специализациях, на непрофильных специальностях даже за деньги или минимизировать это какими‑то условными позициями. Пожалуйста.
А.Андреев: Хотел бы ещё отметить, Дмитрий Анатольевич: конечно, надо уделять пристальное внимание языковой подготовке. Моё личное мнение: если инженер не знает хотя бы одного иностранного языка в совершенстве – он просто не должен получить диплом.
Сегодня проблема, конечно, в подготовке в области информационных технологий. Хотелось бы, чтобы специалисты, которые приходят, могли заниматься проектированием уже и в трёхмерной системе. Пока этому мы вынуждены обучать у себя на предприятии.
Что нужно менеджменту? Какие требования сегодня выставляют наши молодые инженеры? Им нужно, чтобы была интересная работа. Я думаю, в этом сегодня проблем особых нет, и мы, Дмитрий Анатольевич, Вам представили те новые продукты, которые были созданы на предприятиях буквально за 10 лет.
Конечно, конкурентная зарплата – считаю, что всё это относительно, но мы сегодня этим вопросом занимаемся с пристальным вниманием. Это задача работодателей, здесь никуда не денешься.
Развитие социальной инфраструктуры. Конечно, молодые специалисты, приходя на предприятие, как минимум просят предоставление жилплощади. Мы тоже на заводе занимаемся этим вопросом и, наверное, одни из немногих в 2007 году ввели новое общежитие. У нас сегодня три действующих, сейчас четвёртое ввели. Конечно, в основном мы заселяем молодыми специалистами, и не койко-места, а даём им отдельные комнаты в блоках, где общая кухня, но комната у каждого молодого специалиста своя. Плюс, конечно, оно работает и как семейное общежитие.
Д.Медведев: А по жилью как решаете?
А.Андреев: В прошлом году мы ввели девятиэтажный жилой дом (10 тысяч квадратных метров), и у нас принято решение совместно с профсоюзами: минимум 25 процентов мы выделяем для молодых специалистов. Продаём жильё по себестоимости. Мы в этом вопросе бизнеса не делаем. Здесь нас поддерживают и наши местные власти, не обременяя жилищное строительство, которое мы возводим. Сегодня молодой специалист, получая относительно неплохую заработную плату, не может себе позволить сразу расплатиться за жильё. И по соглашению с нашими профсоюзами мы даём рассрочку в уплате жилья по себестоимости до трёх лет.
Д.Медведев: Понятно.
А.Андреев: Кроме того, хотелось бы высказать ещё один вопрос. Как это ни банально звучит, но, наверное, надо как‑то рекламировать сегодня современный инженерный труд инженера-конструктора. Сериалов много, но чтобы где‑то хоть что‑то прозвучало – ни в печати, ни на телевидении. Менеджеры есть, экономисты есть, а чтобы инженер… Мы, конечно, это не видим. И сегодняшнее совещание, я думаю, будет неплохой рекламой той темы, которой занимаются и первые лица государства. Таким образом, объединяя усилия, мы сможем решать вопросы обеспечения промышленности качественными инженерными кадрами.
У меня всё. Спасибо большое.
Д.Медведев: Спасибо. Уважаемые коллеги, прошу высказываться. Пожалуйста: что нужно сделать для того, чтобы всё‑таки качественные инженерно-технические кадры приходили на производство? Но, не повторяясь, конечно, без банальностей, что, на ваш взгляд, было бы полезно. Прошу Вас.
А.Филатов: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги! Филатов Александр Валерьевич, ОАО «Русские машины», генеральный директор.
Спасибо за возможность выступить, потому что для нас вопрос инженерной компетенции – это вопрос будущего 30 предприятий, 30 заводов, которые входят в нашу корпорацию, так как без них не будет новых продуктов и без них не будет конкуренции, конкурентоспособной продукции.
Чтобы не повторяться, остановлюсь только на одном, пожалуй, новом дополнительном факторе, который повлиял на количество и особенно качество инженеров, которые приходят на предприятия и потом остаются, – это то, что советская система распределения в той или иной форме деградировала и исчезла. Это сказалось на возможности региональных предприятий привлекать инженеров, студентов-выпускников из столичных вузов: Москвы и Санкт-Петербурга. Наши заводы – в 13 регионах России. И предельно тяжело в Самару, Нижний Новгород, тем более Миасс и так далее зазвать людей из Москвы, потому что зарплата в машиностроении 15–20 тысяч максимум, на некоторых предприятиях – 10. Понятно, что студент-выпускник из Москвы не поедет работать за такие деньги. Эта фундаментальная проблема упирается прежде всего в проблему жилья. Если предоставлять жильё, то можно сдвинуть с мёртвой точки. Мы этой проблемой занимаемся.
Д.Медведев: Но, я надеюсь, Вы не предлагаете мне сейчас вернуть систему распределения?
А.Филатов: Ни в коем случае, нет.
Д.Медведев: Потому что это невозможно. Я надеюсь, здесь все люди взрослые, понимают, что это нереально сегодня.
А.Филатов: Ни в коем случае. Речь идёт о возможной государственной координации. Я сейчас приведу примеры того, что успешно сделано нашими министерствами в этом вопросе, то есть какого‑то субсидирования, потенциального предоставления жилья молодым специалистам.
Что касается идеи, что можно сделать, мне хотелось бы отметить несколько моментов. Первый – безусловно, нужно дальше стимулировать взаимодействие вузов и предприятий всеми возможными способами, для того чтобы сгладить разрыв между пониманием вуза, кто такой выпускник, и пониманием предприятия, какой инженер нужен.
Есть три успешно работающие программы. Мне кажется, их надо масштабировать. Первая программа запущена в прошлом году: по совместным заявкам вузов и предприятий предоставляются гранты на научно-технические разработки. Очень успешная программа. Одно из наших предприятий в Мордовии выиграло её вместе с Мордовским государственным университетом. Как результат – будут две новые разработки. Я уверен в том, что они будут.
Также существуют доплаты за стажировки студентов на предприятиях и доплаты наставникам по программе наставничества. Это две очень правильные программы, и их нужно масштабировать, это моё личное мнение, они реально работают сегодня в производстве.
Вторая тема – это продолжение развития материально-технической базы вузов современными средствами. Речь идёт о системах трёхмерного проектирования, интерактивной мультимедийной техники, системе удалённого доступа. Опять же всё это идёт, много где, их нужно подкреплять одновременным развитием компетенции преподавательского персонала, потому что очень часто (не буду приводить примеры) стоят современные станции, на которых некому работать. Преподаватели не знают, что с ними делать, студенты сами осваивают это. То есть это тоже не совсем правильно, неэффективное инвестирование средств. Должно быть улучшение материально-технической базы, подкреплённое повышением квалификации преподавательского состава.
Следующая тема, мы о ней говорили, – это конечно, программа релокации молодых специалистов от массовых центров обучения (речь идёт о Москве и Санкт-Петербурге) к массовым местам производства: исторические промышленные центры – Нижний Новгород, Самара, Тольятти и так далее. Говорили, не буду повторяться.
Моя точка зрения, что нужно максимизировать рынок труда в области инжиниринга, в том числе за счёт стимулирования иностранных корпораций во всех отраслях промышленности, ставить в России инженерные центры. Пришли, поставили производство, поставили инженерный центр. Это делается в автопроме благодаря продуманной политике. Мне кажется, это надо на остальные отрасли тоже масштабировать. Что это даёт? Это повышает рынок качественных инженеров, которые могут потом мигрировать, в том числе из иностранных корпораций в российские.
Приведу один пример. У «Боинга» есть инженерный центр в области авиации в Москве, в какой‑то момент там работало до тысячи человек. У нас работает много инженеров, которые работали на «Боинге». Хороший пример, когда сначала люди «утекают» туда, обучаются, а потом возвращаются в отечественный инжиниринг. То есть через государственную политику стимулировать постановку инженерных центров, мне кажется, очень правильная тема.
Бояться вымывания кадров – бессмысленно. Надо создавать условия для того, чтобы специалисты не разбегались.
Ну и, пожалуй, крайняя тема, которую я затрону. Так как инженерные кадры нужны для того, чтобы производить конкурентоспособные продукты, то это должно быть увязано с государственной политикой в области иностранной конкуренции. Что я имею в виду? Опять же успешные примеры в автопроме, как это делается. Нужно в стратегических отраслях – особенно это касается оборонки – очень осознанно подходить (это моя точка зрения) к политике работы с иностранными корпорациями, минимизировать импорт готовой продукции. Каждый ввезённый иностранный продукт, у которого есть сопоставимый по качеству аналог, – это минус сколько‑то инженерных мест, минус загрузка предприятиям, их инженерным центрам.
Создавать условия для сохранения российскими предприятиями компетенции по интеграции готовых продуктов. Интеграция готовых продуктов – это самая серьёзная часть машиностроения и самая сложная компетенция. Можно всё отдать (или почти всё) и самим интегрировать продукт, как делает большинство корпораций, например, мировых оборонных корпораций, и тогда ты всё равно будешь долгосрочно конкурентоспособен. Есть способы, как это сделать. А иностранные корпорации можно брать на субподряд, в том числе в оборонной промышленности. Мы много с Министром обороны это обсуждаем в последние месяцы, у него очень конструктивная политика. Открыть рынок для привлечения иностранных корпораций на субподряд, то есть российское предприятие интегрирует конечный продукт, а какие‑то системы, узлы проектирует иностранная корпорация, потому что всё закрыть невозможно. У нас слишком много проблем, слишком много дырок – все мы их не закроем. То есть нужно сфокусироваться на интеграции.
И третий аспект – минимизировать импорт, стимулировать интеграцию в России и продолжать поднятие инфраструктуры, поддержки экспорта на новый уровень. Очень многое делается, но, моё мнение, не доведено до конца, то есть и ВЭБ вроде как бы агентство, стимулирующее экспорт, и институт торгпредств пытаемся использовать активнее, и это пошло, пошли результаты. Но до уровня Германии, Франции, США и Японии, где инфраструктура поддержки экспорта находится на высочайшем уровне, мы не дошли. То есть, мне кажется, задача (как с Международным финансовым центром поставили задачу) – поднять инфраструктуру поддержки экспорта до уровня топ-5 стран мира. Вот понятная для меня государственная задача, которая потянет за собой весь промышленный и инженерный «хвост».
Спасибо большое.
Д.Медведев: Спасибо. Тоже много интересного.
Пожалуйста, кто продолжит? Прошу Вас.
Ю.Басова: Добрый день, Дмитрий Анатольевич! Уважаемые участники совещания!
Я почти единственный представитель энергетической отрасли, поэтому мне хотелось бы остановиться сегодня на кадровых проблемах энергетики, в том числе и на проблемах с инженерно-техническим персоналом.
Мы все знаем, что современная энергетика – одна из важнейших отраслей экономики. Мы уже говорили не один раз, что примерно треть валового внутреннего продукта – это топливно-энергетический комплекс. И порядка 40 процентов налоговых поступлений – это тоже топливно-энергетический комплекс.
Электроэнергетика в последние полтора года перешла на новый этап развития. Были приняты новые решения, которые позволяют нам двигаться дальше и двигаться достаточно успешно.
Чтобы обрисовать ситуацию с инженерно-техническими кадрами, вначале я хотела бы остановиться на том, что у нас есть сейчас. У нас сейчас достаточно много негативных тенденций. Например, первое, о чём, наверное, стоит сказать, – это старение персонала. Средний возраст, например, в компании «Квадра», руководителем которой я являюсь (а это 11 регионов Центрального федерального округа), за последние пять лет увеличился с 41 до 44 лет. Это очень тревожная тенденция. В компании порядка 9 процентов сотрудников пенсионного возраста, что тоже является очень тревожным знаком.
Вторая тема – это снижение уровня квалификации за счёт снижения социального статуса сектора. Есть смежные секторы, это нефтяная, газовая промышленность, даже электросетевые компании, где заработная плата выше и намного выше. Это вызывает вымывание высококвалифицированных кадров, инженерно-технических кадров, которые уходят в эти отрасли. Например, средняя зарплата по компании «Квадра» порядка 16 тысяч рублей сейчас. Это, безусловно, недостаточно.
Есть дефицит профильных профессий в отрасли. Отсутствуют квалифицированные выпускники вузов по ряду профессий. В основном это современные профессии, связанные с автоматизированными системами управления, с информационными технологиями, потому что информационные технологии, АСУ и развитие энергетики идут вперёд, развитие генераций идёт вперёд, новые технологии используются, мы строим новые станции, а, к сожалению, вузы за этим не успевают. И таких выпускников мы не имеем, нам приходится их переучивать, учить заново и учить новым технологиям в том числе.
Есть ещё проблема – это разрыв в квалификации технического оснащения сектора. Что я имею в виду? Генерация – это достаточно высокотехнологичный сектор, связанный с обслуживанием и эксплуатацией сложного оборудования. Если 20 лет назад, например, выпускники энергетических вузов приходили на самую низкую ступеньку – «обходчик котла» – и они были с высшим образованием, то сейчас мы даже не мыслим о том, чтобы принять [выпускника] на такую должность. Потому что та зарплата, которая предлагается, никоим образом не привлечёт выпускника с высшим образованием. И приходится брать молодёжь со средним образованием, которого, безусловно, недостаточно: приходится обучать. Такая проблема есть.
В чём причина? Прежде всего до недавнего времени имидж электроэнергетической отрасли был непривлекателен, отсутствовали перспективы развития, было непонятно, что будет происходить. Все мы не знали, будут стройки – не будут стройки, как будут обновляться фонды и так далее. Благо год назад всё‑таки (чуть меньше года назад) мы подписали договор о поставке мощности. Мы теперь понимаем, что энергетика будет обновляться. Большое количество мощности будет строиться. Соответственно, у нас будет новое оборудование, у нас будут новые станции, на которых будет приятно работать, которые будут соответствовать современным стандартам энергоэффективности, современным стандартам оборудования и так далее. Плюс к этому всё‑таки и внедрение рынка мощности, и переход сейчас на систему долгосрочного тарифообразования будут способствовать улучшению имиджа отрасли и улучшению некоего стратегического видения, что же будет происходить в отрасли.
Вторая проблема и причина проблем – это жёсткое тарифное регулирование, что влечёт за собой в том числе и низкий уровень оплаты труда. Например, в составе себестоимости продукции фонд оплаты труда у электроэнергетиков составляет порядка 8 процентов. Фонд оплаты труда жёстко регулируется региональными энергетическими комиссиями. Мы не можем установить заработную плату, например, нашим сотрудникам выше, чем она установлена региональными энергетическими комиссиями. Зачастую, есть такие примеры (я лучше не буду называть те области, где у нас есть эти проблемы), средняя зарплата по компании ниже, чем средняя по региону, что крайне нежелательно, потому что всё‑таки, ещё раз повторюсь, это отрасль, которая оснащена высокотехнологичным оборудованием. И, безусловно, процентный состав высококвалифицированного персонала здесь выше, чем во многих других отраслях, например в сельском хозяйстве.
Немножко остановившись на том, что сейчас происходит, и на причинах, хотелось бы дать предложения, которые могли бы улучшить существующую ситуацию.
Прежде всего, это переход на долгосрочное тарифообразование, как я уже сказала. Оно позволит нам лучше планировать фонд оплаты труда и, может быть, лучше планировать оплату тех сотрудников, которых мы берём на работу. В этом году мы являемся участниками пилотного проекта по RAB-регулированию в тепле, что, мы считаем, является положительным фактором.
Кроме того, хотелось бы, чтобы была изменена система тарифного регулирования, при которой органы регионального государственного регулирования не могли бы устанавливать в тарифных решениях размер оплаты труда ниже хотя бы среднего по региону, а по большому счёту, наверное, в перспективе это должно быть выше.
Я повторюсь, всё‑таки восстановление ранней профессиональной ориентации молодёжи (10–11 классы), их связь с производством важны. Мы готовы и на практику принимать, идти в школы, идти в средние учебные заведения для того, чтобы заранее брать молодёжь, смотреть на них, в том числе отправлять их на учёбу, оплачивать эту учёбу и заключать с ними долгосрочные контракты, чтобы они понимали, что они будут иметь в перспективе, и чтобы мы понимали, что мы взяли на работу тех, кто нам нравится, кто нас устраивает и кто подходит под эту профессию. Потому что специальность энергетика – очень специфическая, её нужно любить, к ней нужно быть расположенным.
Д.Медведев: Другие не надо любить, не энергетические?
Ю.Басова: Другие тоже надо любить, но эту надо любить особенно.
Д.Медведев: Понятно.
Ю.Басова: Иначе не слушается оборудование.
Всё‑таки есть ещё одна тема, которую я бы предложила. У нас достаточно много бюджетных вузов, где обучение происходит за счёт бюджетных средств. И я считаю, что если государство оплатило обучение нашей молодёжи, то молодёжь всё‑таки, наверное, обязана каким‑то образом в этой отрасли отработать.
Мы готовы заключать, думали о том, что было бы полезно заключать на раннем этапе – на 1–2-м курсе – долгосрочные контракты на работу со студентами, чтобы они, заканчивая институты, уже знали, куда они пойдут работать и что обязаны отработать эти 3–5 лет, потому что, в общем, за их обучение заплатили. Я не говорю про платное обучение, ради бога: заплатил – учись чему хочешь.
Д.Медведев: Конечно.
Ю.Басова: Но если государство оплатило, то, будь любезен, отдай государству то, что оно за тебя заплатило.
И последний вопрос, на котором я хотела бы остановиться, считаю, что это необходимо. Не думаю, что только в электроэнергетике, думаю, что и в других областях тоже нужно всё‑таки привлекать работающий менеджмент, даже работающих в компаниях топ-менеджеров к преподаванию в вузах. Это могут быть какие‑то семинары, это могут быть курсы лекций. И мы знаем какое‑то количество примеров, где это есть и где это хорошо работает. Мой сын, например, учится в Высшей школе экономики. Я могу сказать, что там достаточно много практикующих преподавателей, и это работает хорошо. Уровень образования, конечно, за счёт этого гораздо выше, потому что идёт связь практики с теорией.
Вот и всё, что я хотела сказать. Тема больная, конечно, можно сказать очень много. Мы дали свои предложения, в том числе и по тому, как, мы считаем, должны работать вузы, что нужно было бы сделать в вузах. Это в презентации, кому интересно.
Спасибо.
Д.Медведев: Спасибо большое.
Пожалуйста.
А.Бирюков: Добрый день, Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги! Бирюков Андрей, генеральный директор «Ё-авто», президент холдинга «Яровит».
Я хотел бы остановиться в своём докладе на том, что в конечном итоге всё, что бы мы ни делали в подготовке кадров, в выпуске и строительстве производств, должно быть сосредоточено на новом качественном продукте – на продукте, который будет отвечать рыночным запросам и являться конкурентным не только у себя на рынке, но и на внешних рынках. Создание новых прорывных продуктов без глубокого на сегодняшний день сплетения технологий из различных отраслей промышленности практически невозможно. Я могу привести короткий пример в связи, скажем, с электрификацией всего транспорта в мире и созданием электрических автомобилей, опять‑таки здесь можно сказать и об электрическом транспорте с точки зрения вагоностроения, поскольку эти темы сегодня активно развиваются. Так вот, в этом направлении невозможно создать качественный продукт, не объединив огромное количество технологий из различных отраслей. Это и электроника, это электротехника, это в конечном итоге и энергетика, и, что немаловажно, принципиально новые материалы, без которых невозможно всё это создать. Соответственно, это и химия, и новые композитные материалы. Не учитывая этот факт, в принципе невозможно создать этот продукт, а, следовательно, для создания этого продукта требуются принципиально новые кадры новой формации.
В этой связи хотелось бы, конечно, ненадолго заострить своё внимание на тех проблемах, которые не позволяют сегодня создать специалистов высокого уровня, выходящих из вузов, но в то же время хотелось бы отметить и то, что это проблема не только вузов. Сегодняшнее состояние конструкторских бюро, предприятий тоже оставляет желать лучшего. Мы остановились на вчерашнем дне, и специалисты, которые работают в этих КБ, практически сосредоточены на модернизации или на доработке тех изделий, которые были востребованы вчера.
Прорывной продукт требует иного подхода и взаимодействия вуза с предприятием. Это важнейшей аспект, который на сегодняшний день никоим образом глобально не учитывается. Отсутствует механизм взаимодействия предприятий и вуза под формирование новых технологий, новых продуктов и, соответственно, новых запросов с точки зрения образования. На наш взгляд, такую задачу могло бы решить появление достаточно большого количества инжиниринговых центров. Наш коллега, господин Филатов [генеральный директор ОАО «Русские машины»], говорил о том, что сейчас активно в этом направлении работают западные компании, и было бы правильно их обязать создавать такие инжиниринговые центры. Я считаю, как раз было бы правильно создавать собственные инжиниринговые центры, поскольку через них нужно и можно формировать связь между производством, между сервисом по обслуживанию той продукции, которую производит производство, и вузами, которые в конечном итоге должны подготовить необходимых специалистов, при этом исключив вымывание кадров из России, поскольку инжиниринговые центры западных компаний – это всё‑таки вымывание кадров, самых прогрессивных, самых продвинутых, за пределы нашей страны.
Для повышения престижа профессии инженера все средства хороши. Надо и фильмы снимать, и пропагандировать труд инженера. Хотя лучшая пропаганда – это стандарты жизни.
В этой связи инжиниринговый центр может стать своего рода связующим звеном, агентством подготовки кадров, в котором должны быть сосредоточены несколько ключевых компетенций и функций. Это конструкторское бюро, которое должно быть оснащено самыми современными системами проектирования, поскольку на самом деле сегодняшние студенты не могут работать в трёхмерном проектировании, не обладают этими знаниями. У них, я бы сказал, вообще отсутствуют соответствующие программные продукты, поскольку это не только компьютер, это не только мозги. Это программный продукт, без которого работать невозможно.
Соответственно, создание таких региональных инжиниринговых центров должно в себя включать не только, скажем, отраслевой принцип, хотя это тоже важно, но в большей степени это должен быть региональный инжиниринговый центр, объединяющий различные технологии, опять‑таки возвращаясь к тому, что сегодня слишком большое сплетение технологий для создания новых современных прорывных продуктов.
Вторая часть инжинирингового центра – это, конечно же, действующее опытно-промышленное производство с использованием самого современного оборудования, потому как невозможно научить учащегося работать на высокоточном оборудовании, не имея его в пользовании. При этом нужно чётко понимать, что большинство предприятий отечественной промышленности не имеет возможности и не имеет такого оборудования, что также ограничивает в принятии решений по приобретению тех или иных технологий. Неумение и незнание, какие существуют технологии, неумение работать с этими технологиями не приводит к тому, чтобы эти технологии на производствах появились.
Поэтому появление таких производств, опытно-промышленных производств с наличием мощной исследовательской базы, с наличием программного продукта для проектирования и возможность реализовать этим студентам на переходном этапе свои знания в практику позволят прийти на предприятие уже молодому специалисту, не обременённому только теорией и не боящемуся вступить в дискуссию с существующими технологами либо конструкторами, а со сформировавшейся точкой зрения, пытаясь навязать свою точку зрения, поскольку знания, которые даются в вузах, зачастую соответствуют самым передовым требованиям и подходам.
Простой пример. Вопросы подготовки специалистов в электротехнике и набор теоретических знаний, который предлагает ещё советская школа, позволяют создать самые современные электрические машины, самые современные тяговые двигатели. Вопрос в том, что не было решения по системам управления, которые сегодня позволяют эту задачу решить. И пытаться вернуться, опять‑таки посмотреть на Европу и взять у них существующее решение, извините, уже устаревшее решение, не совсем логично и не совсем правильно, поскольку всё, что касается электротехники, известно давно. Нужно использовать систему управления, нужно использовать технологию и технологичность в производстве, чтобы получить новый продукт. А для того, чтобы эту идеологию и эти знания внедрить в производство, необходимо влияние и мнение молодых специалистов. Это возможно только с учётом их уверенности в том, чему они научились и что они знают.
В завершение своего доклада я хотел бы обозначить, что данные инжиниринговые центры (а функции этого инжинирингового центра могут выполнять и технопарки, и наноцентры, и парки высоких технологий, и ключевые КБ предприятий, поскольку они тоже могут стать в определённой степени интеграторами и создателями таких центров) сформируют чёткое понимание запроса от производства и дальше трансформируют понятный запрос для подготовки студентов на уровне бакалавриата, при этом по большому счёту заместив в какой‑то степени магистратуру, но уже в прикладном её выражении.
Что важно с точки зрения стимулирования молодых специалистов, особенно инженерного персонала (поскольку перекос в сторону юристов либо финансистов по зарплате всегда сегодня очень болезнен)? Инженер, который требует более серьёзной подготовки, получает гораздо меньше денег, что не является важным и не является стимулирующим для молодого человека, чтобы идти и получать эту специальность. Как минимум, получая это образование, получая определённый объём знаний, он себя ищет в других отраслях, поскольку много примеров, когда технические специалисты становятся на самом деле успешными бизнесменами и хорошими финансистами, неплохими юристами. Но юрист и финансист никогда не становится хорошим техническим специалистом. Это вопрос, который очень важен, вопрос стимулирования зарплаты также очевиден.
Поэтому необходимо создать условия для привлечения талантливых специалистов в производственный сектор посредством создания прозрачной и привлекательной системы профессионального карьерного роста. Этот рост должен быть подтверждён в конечном итоге финансовой оценкой тех специалистов, которых мы хотим получить.
Д.Медведев: Это в чьих руках‑то? Вы так красиво это всё излагаете. Кто должен создать эти стимулы для нормального карьерного роста и для справедливой оценки труда? Государство или кто?
А.Бирюков: Это ответственность предприятий, в первую очередь ответственность предприятий, естественно.
Д.Медведев: Я тоже так считаю.
А.Бирюков: Основа моего доклада – всё‑таки то, что инжиниринговый центр должен стать связующим звеном.
Д.Медведев: Про центр‑то Вы уже сказали, я просто зацепился за Ваше предложение создать определённые условия. Эти условия – это вопрос работодателя. Это вне всякого сомнения так. Никто другой их не создаст. Если работодатель понимает, что это важно, он будет их создавать. Если для него это вторичный вопрос, он плюнет на это и забудет. Ладно, спасибо.
Пожалуйста, коллеги. Потом я ещё хотел бы, чтобы пару слов министры сказали.
Прошу Вас, пожалуйста, Леонид Борисович.
Л.Меламед: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!
Я представляю здесь новую отрасль, которая сейчас во всём мире развивается очень бурными темпами. Россия делает только первые шаги, возможно, поэтому какие‑то проблемы окажутся специфичными именно для этой ситуации. Тем не менее для нас очевидно, что, не имея специалистов, очень тяжело конкурировать сегодня с теми компаниями, которые являются лидерами на рынке. Если у нас есть количественные проблемы, то, я уверен, они скоро будут разрешены. У нас хороший контакт с Министерством образования. Я уверен, что мы сможем согласовать прогноз по росту отрасли с планом подготовки специалистов.
Гораздо серьёзнее, с моей точки зрения, выглядит проблема с качеством подготовки. То есть мы на сегодняшний день имеем инженеров после студенческой скамьи, абсолютно не знающих современные технологии и абсолютно не готовых к практической работе. Не думаю, что кто‑нибудь из нас был бы рад, если бы мы знали, что по дороге ездит человек, который не сдал вождение, то есть никогда не сидел за рулём автомобиля, правда, отлично сдал экзамен на гужевую повозку.
Д.Медведев: Слушайте, Вы думаете, их мало ездит? Да таких людей полно, которые никогда ничего не сдавали, но сидят и рулят. И в этом как раз основная опасность езды по нашим дорогам. Поэтому как раз Ваше сравнение абсолютно не в бровь, а в глаз. Это основное беспокойство и вызывает.
Л.Меламед: Каковы основные причины этого? Мне кажется, что Вы совершенно правильно сказали, мы видим, что стала хорошая база в институтах, много денег вложено, но это исследовательская база. То есть классные микроскопы, классные приборы для исследований, а инженерам нужно нечто другое. И эта база, на мой взгляд, сегодня оставляет желать лучшего.
Вторая большая проблема – это низкий уровень знаний современных технологий у самих преподавателей. То есть это вчерашние студенты, которые не знали этих технологий, и очень мало, как коллеги сказали, я с ними согласен, производственников. Соответственно, и они не могут передать эти знания дальше. Получается такая замкнутая цепочка.
Отсутствие стажировок и практик. Считаю, надо сделать абсолютно обязательным практику, то есть, может быть, и экзамены принимать на предприятии. Надо убедиться, что человек может за этот руль взяться и вращать им в правильном направлении, что он состоялся как инженер. Не человек, который блестяще знает теорию вероятности или сопротивление материалов, а инженер.
Д.Медведев: Тот, кто знает сопротивление материалов, ещё никакой не инженер. Он жениться может, как известно. Да? Но это не значит, что он инженером стал.
Л.Меламед: Наконец, ещё одна большая проблема, о которой пока не говорилось, – это отсутствие предложения на рынке образовательных услуг по переподготовке действующих специалистов. Даже если мы сегодня подготовим хорошего инженера, через три года он безнадёжно отстанет от современного уровня. На Западе это очень большой рынок. Любой технический университет имеет десяток постоянно действующих курсов по переподготовке, созданных совместно с предприятиями и, в общем, со всеми, кто понимает этот современный уровень. То ли у нас так кучеряво живут вузы, что им неинтересно гоняться за этими деньгами, они пресыщаются государственным финансированием, я не готов сказать, почему они себя так ведут, но факт остаётся фактом.
Что, на мой взгляд, надо сделать, кроме тех советов, которые сегодня высказали коллеги и с которыми я согласен. Мне кажется, очень важно просить или обязать наши вузы составлять совместные программы по обучению в России с ведущими мировыми технологическими университетами и с приглашением преподавателей. Так просто этот замкнутый круг, мне кажется, не разорвать.
Дальше. Нужны программы, по которым мы бы наших лучших студентов (у многих стран такие программы есть) отправляли в западные технологические вузы, где очень хорошая система постоянно действующих практик на предприятиях. Ведь наша проблема в том, что, по большому счёту, им негде практиковаться на современном уровне. У нас, конечно, есть лидеры, которые здесь представлены, где есть современный уровень технологий, но в большинстве‑то компаний, надо признать, его нет. Если они придут туда, то они и не увидят этих современных технологий.
Наконец, буквально два слова хочу сказать в поддержку идеи коллег Филатова и Бирюкова по инжиниринговым центрам. Считаю, что нам нужны инжиниринговые центры в первую очередь как место, где люди, которые хотят выпускать инновационную продукцию, могут получить весь спектр услуг: от расчётных моделей до выпуска прототипов и, может быть, даже мелкой серии продукции; то есть здесь же свои идеи быстро превратить в материал. И, конечно же, это будет передовая база технологического оборудования, тут же надо производить обучение студентов. Это как раз будет тот самый технологический уровень. Один такой центр мы совместно с Роснано и Росатомом и при поддержке Виктора Борисовича [Христенко, Министр промышленности и торговли] хотим создать в Москве, но это, конечно, капля в море. Это первый шаг, эксперимент, который потом, может быть, пойдёт уже и в регионы.
На этом у меня всё. Спасибо большое.
Д.Медведев: Спасибо.
У меня просьба: не повторяться.
Пожалуйста, Андрей Рэмович.
А.Бокарев: Спасибо большое.
Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!
Буквально два слова к тому, что сказал Леонид Борисович. Сегодня количество вузов, систем обучения, особенно когда у нас появилось платное обучение, приводят к тому, что вообще слово «студент» стало обыденным. Всем легко доучиться до 11 класса и после этого найти возможность в один из тысяч институтов, появившихся сегодня, за деньги как‑то поступить. Студентов стало очень много. Отсюда падение качества. Даже в наши советские времена, когда после 8–9-го классов ребята уходили учиться в профессионально-технические училища, качество подготовки было на порядок выше. Поэтому, может быть, нам сегодня всё‑таки отказаться от такого количества платных вузов и вернуться к системе ПТУ, где подготовку как раз по тем «узким специальностям», о которых говорил Андрей Анатольевич, гораздо проще предпринять. Нельзя в высшем учебном заведении действительно всё по каждому винтику раскладывать, а в ПТУ – можно. И дополнительный плюс – возможно комплексное финансирование. То есть это не только бюджет, но это и заинтересованные отрасли, заинтересованные предприятия, узкоцелевые и специализированные вузы готовы будут брать на собственное финансирование.
Д.Медведев: Пожалуйста.
А.Элинсон: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги! Спасибо за предоставленное слово. Элинсон Александр Моисеевич, НПК «Электрон», город Санкт-Петербург.
Я являюсь представителем медицинской промышленности, то есть наше предприятие является лидирующим в этой отрасли. И хотелось бы остановиться на тех вопросах, которые сегодня ещё не затрагивались. Вы начали сегодняшнее совещание с вопроса престижа. Мне кажется, что это является одним из ключевых вопросов. По сути, на сегодняшний день в том, чтобы работать высококвалифицированным инженером, престижа никакого нет, и конкуренция в этой области отсутствует.
Мы, например, сегодня по большому количеству вакансий получаем большое количество обращений из‑за рубежа: как из стран СНГ, так и из дальнего зарубежья. Но за счёт того, что минимальный предел, по которому оформить иностранного сотрудника стоит 2 миллиона рублей сегодня, то это вызывает большие трудности. Мы считаем, что если бы этот предел был снижен до 700 тысяч в год, то появился бы большой приток кадров, тем самым можно было бы создавать некую конкурентную среду.
Д.Медведев: Откуда вы брали бы в таком случае семьсот? Просто любопытно мне. Украина?
А.Элинсон: Например, с той же Украины было достаточное количество людей. Как это ни парадоксально, есть ряд людей, которые работают в Китае. Мы сегодня получаем предложения из Европы, из Кореи.
Д.Медведев: За такие деньги?
А.Элинсон: Нет, эти люди, как правило, находятся по предложению в диапазоне миллион-полтора, но из стран СНГ, мы понимаем, что на уровне 700–800 тысяч можно было привлекать целый ряд специалистов. И более того, мы получаем от них регулярно эти обращения, просто отклики на те вакансии, которые вывешиваются в интернете.
Соответственно, говоря про разные специальности, следует отметить, что, безусловно, в области информационных технологий сегодня всё обстоит лучше, и специалистов, которые работают в области софта, больше, там есть из кого выбирать, там вопрос тех условий, которые предлагает работодатель, и не более того.
То, что касается остальных специальностей, то там гораздо больше сложностей, с которыми мы сталкиваемся. Одна из основных сложностей связана с тем, что на сегодняшний день время диктует абсолютно другие требования к бизнесу. И как сегодня уже было отмечено, наша система образования изначально ещё закладывалась в советской системе и была нацелена изначально на крупные индустриальные предприятия. Сегодня уровень поворотливости, уровень скорости, который должен быть в бизнесе, особенно в таком высокотехнологичном, как медицинская техника, требует в два-три раза быстрее выдавать новые продукты, и поэтому здесь очень много смежных специальностей.
Допустим, если мы говорим про инженера: к нам приходит новый инженер – он не умеет вести проекты, не понимает, как надо вести целый ряд видов документации. То есть очень большой объём навыков, которые можно давать в институте, просто не входят на сегодняшний день в программы, а они не являются чем‑то сверхъестественным, безумно высокотехнологичным.
При этом ряд специальностей, мы видим, что может, конечно, иметь прогресс взаимодействия с бизнесом. Допустим, такой тонкий вопрос: если мы возьмём медицинскую технику и посмотрим специалистов по международной сертификации – они вообще отсутствуют как класс. У нас огромная проблема. Есть несколько человек, и на выращивание каждого специалиста уходит порядка двух лет.
Мы сейчас планируем в рамках «Деловой России» сделать некую программу совместно с другими предприятиями, обучать тех, кто хочет, делиться опытом. Потому что пройти сертификацию по медтехнике в Америке или в Китае – это нетривиальная задача, это гораздо сложнее, чем у нас.
Очень существенным моментом является то, что сейчас появилась федеральная целевая программа в Министерстве промышленности и торговли, которая, по сути, в моём понимании, скажем так, с одной стороны, беспрецедентна, с другой стороны, открывает реально новые возможности для выстраивания этой отрасли. Сегодня российские предприятия имеют долю порядка 7 процентов на общем рынке медоборудования. И так как сейчас запланирован целый ряд мероприятий, в рамках которых будет разработка и каких‑то компонентов, и новых продуктов, то для того, чтобы эти возможности были реализованы, нужно, чтобы их было кому реализовывать.
И сегодня, мне кажется, от этой ситуации, от того, куда она повернётся, зависит, не пойдёт ли это по пути «отвёрточной» сборки: что‑то сделано в России, скрутили, шильдик приклеили, и вот – российское производство. Тем паче, что такое российский продукт, сегодня никто не знает, и критерием по тому, как их отличать, не существует.
Д.Медведев: Как и другие продукты. Что такое Made in European Community мы тоже не знаем. Смотришь – кто его знает, что это такое вообще.
А.Элинсон: European Community – это другая история. Если мы берём там какие‑нибудь страны, такие как Бразилия, например, тоже развивающаяся страна, они не стесняются у себя ставить безумные заградительные пошлины и тем самым стимулировать производство у себя. А здесь же вопросы стимулирования экспорта. Потому что когда мы говорим про высокие технологии, то, безусловно, они должны ориентироваться не только на российское потребление медтехники, но и в том числе на международный рынок, те условия, которые есть на сегодняшний день. Допустим, по ряду узкоспециализированных продуктов мы занимаем второе место в мире, по цифровым детекторам, например, и мы сегодня видим ситуацию, когда производить в России на 35 процентов дороже, чем, допустим, в Германии.
Когда мы говорим про ввоз комплектующих, про НДС – ситуация просто катастрофическая. То есть всё, что делается, когда смотришь на бизнес-модель, то это делается вопреки, а не потому, что созданы такие условия. И очень важным моментом в нашей отрасли является стимулирование востребованности инноваций. Потому что если мы возьмём сегодня ситуацию в здравоохранении, то все мы знаем про огромное количество скандалов, которые идут в этой области, связанные с закупкой продукции. И сегодня регионы предпочитают купить, например, что‑нибудь простенькое, дешёвенькое, за три копейки, не задумываясь о том, что это отставание на 10 лет, но потом можно отчитаться, что у нас всё хорошо и дёшево сделано.
И в целом ряде стран, когда говорится о веянии новых технологий, использование какой‑нибудь технологии более высокого уровня законодательно стимулируется – страховая медицина тебе там платит за это больше. Если мы не будем стимулировать использование внутри страны и принимать каких‑то мер по экспорту, то мы можем не получить того результата, который можно получить при той федеральной целевой программе, которая сегодня есть. Мне кажется, что сегодня в нашей отрасли есть великолепный шанс. И проблема с кадрами больше лежит не в области образования кадров, хотя здесь тоже много проблем, а в создании некой ситуации, для того чтобы было выгодно в России разрабатывать и производить такие продукты. Спасибо.
Д.Медведев: Спасибо.
Я ещё одному коллеге дам высказаться, потом попрошу наших министров, отвечающих за ситуацию, потому что это у нас не последнее совещание по инженерным кадрам и по системе в целом. Я просто сначала встретился с инженерами, теперь встречаюсь с вами как с организаторами производства, а потом мы уже финальную встречу проведём, проведём Комиссию по модернизации, и там я уже все поручения и решения приму. Кто хотел бы? Пожалуйста, прошу Вас.
Г.Красников: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!
Я хотел затронуть буквально один аспект этой проблемы. Я являюсь директором НИИ молекулярной электроники завода «Микрон». У нас большой опыт по привлечению кадров, то есть у нас остались свои кафедры. С 4-го курса люди проходят у нас практику, мы отбираем лучших. И примерно 50–60 молодых специалистов в год мы принимаем на работу.
Я хотел бы отметить, что, на мой взгляд, необходимо сейчас иметь государственную программу по повышению престижа инженеров. То есть надо соответствующую вести передачу, где можно показывать и современные, новые технологии. У нас действительно в последнее время прошла динамика по изменению и совершенствованию технологии. Примерно 50 компаний мира с нами взаимодействуют, и очень много наших друзей, которые работают за рубежом. Кстати, у нас 15 человек приехали из‑за рубежа опять на предприятие работать. И даже мои друзья, которые уже за рубежом возглавляют ведущие центры, приезжают, отмечают те изменения, которые есть. На мой взгляд, если мы начнём всё‑таки показывать эти изменения и транслировать по телевизору, тогда создастся определённый образ, что в России не так всё плохо. Очень многие молодые люди, которые заканчивают школы, уже просто не идут на технические специальности, они пойдут в другие отрасли. Мы имеем контакт со школами, с вузами, мы чувствуем, что всё‑таки вектор на сегодняшний день не в стороне инженеров и технических наук. И, на мой взгляд, было бы правильно, если бы телевидение отметило и постепенно поднимало престиж инженерного труда. Спасибо.
Д.Медведев: Спасибо.
Пожалуйста, или Андрей Александрович или Виктор Борисович.
В.Христенко: Дмитрий Анатольевич, мы так решили, что, наверное, сначала мне лучше выступить, продолжая череду выступлений представителей промышленности. Я бы хотел несколько соображений высказать.
Первое. Нашим ключевым инструментом долгосрочного управления по развитию приоритетных отраслей являются отраслевые стратегии. Таких отраслевых долгосрочных стратегий на сегодняшний день у нас в корпусе Министерства 12 штук: от авиастроения до металлургии, то есть те отрасли, которые, с одной стороны, определяют сегодняшний облик российской индустрии, с другой стороны, завтрашний день. И конечно, эти инструменты являются продуктом государственно-частного партнёрства, и мы это делали всегда и делаем в содружестве с бизнесом, пытаясь выстроить такую триаду, выработать общую единую цель, а с другой стороны, объединить ресурсы и разделить риски – вот на этих принципах делаются все эти стратегии. Внутри них безусловный элемент, ключевой, один из важнейших – это кадровое состояние, кадровый потенциал: потребности, перспективы и так далее. Для реализации части этих стратегий появились федеральные целевые программы – дополнительный инструментарий, в том числе сочетающий и уже финансовые инструменты со стороны Правительства. И надо сказать, что у нас был единственный прецедент, теперь появился второй, когда внутри этих программ есть специальный раздел, связанный с образовательной или с кадровой составляющей.
Первая программа – это развитие оборонно-промышленного комплекса. И на базе этого раздела программы были сформулированы не только требования и профессиональные стандарты по отношению к специалистам, но и запущен целый ряд отраслевых проектов по созданию систем и центров непрерывной подготовки специалистов, как раз для специалистов, представляющих разные направления: отслеживание новейших достижений, создание и использование той новейшей базы, которая есть на этих предприятиях, включая испытательный, стендовый и производственный потенциалы.
Теперь появилась вторая программа, где этот раздел присутствует. Почему, я говорю, это прецедент? Поскольку по нашей классической схеме промышленная и отраслевая целевая программа не может предусматривать средства, направляемые на такого рода задачи (это программа по развитию фарминдустрии и медицинской промышленности), там тоже есть заложенный специальный инструмент, который связан с кадровым обеспечением, в общем, с немаленькими ресурсами, порядка 300 миллионов чисто на образовательные вещи плюс достаточно большие ресурсы, заложенные на создание целой сети региональных центров на базе вузов, которые будут оснащаться современнейшим исследовательским оборудованием, для того чтобы можно было не просто готовить достаточного уровня специалистов, но и, по сути дела, вести исследовательскую, реальную работу по бизнесу.
При этом второй момент, который я хотел бы отразить, как мы вообще идеологически пытаемся выстроить эту работу. Мы пытаемся сорганизовать ведущие структуры в отраслях на решение задачи по формированию профессионального стандарта по тем специалистам, в первую очередь высшей квалификации, но также и среднего уровня образования, которые потребны отрасли. То есть профессиональный стандарт предполагает формулирование полного набора требований к тому специалисту, который удовлетворяет требованиям, скажем, самолётостроителей. И такой стандарт – это не абстракция. Вот конкретный пример, который сделан, скажем, для Объединённой авиационной корпорации. Под него вырабатываются две системы: система сертификации специалистов и система аккредитации тех образовательных программ, которые приводят к формированию знаний, навыков, умений у специалиста должного требования. При этом эта работа идёт как бы навстречу тем образовательным стандартам, которые утверждаются по базовым специальностям Министерством образования. Министерство образования, утверждая эти стандарты, формирует примерно половину объёма образования, необходимого для подготовки, скажем, инженера. Вторая половина – это в определённой степени прерогатива вуза, который формирует и дополняет под конкретные задачи, под конкретную проблематику трудоустройство, в том числе занятие достойных позиций на рынке труда своих специалистов. Заполнение этой второй части, помимо заложенных базовых стандартов, и есть задача профессионального стандарта: выстроить точно ориентиры, что нужно отрасли для того, чтобы каждый вуз понимал, за что ему бороться на этом рынке, за подготовку каких специалистов и для кого. У нас такая работа идёт по самолётостроителям, по вертолётостроителям, по двигателестроителям, то есть авиационная отрасль достаточно активно покрыта ещё и потому, что она интегрирована. В значительной степени все эти направления интегрированы, и, по сути, легко обсуждать это на уровне производства.
Есть другая отрасль, автомобильная. Я хочу сказать, что нам удалось сейчас совместить усилия самых разных компаний: АвтоВАЗа, ГАЗа, УАЗа, «Фольксвагена» и других компаний, – по разработке профессионального стандарта для специалистов инженерного корпуса. Причём не тех, кто сопровождает производственный процесс, это вещь хорошая, важная, нужная, но достаточно несложная, а и для той части инженерного корпуса, которая креативная, которая должна проектировать, конструировать, в том числе создавать и технологии под созданные новые продукты. И вот подготовка этой части – это наиболее тонкое, наиболее значимое место, под который и вырабатывается стандарт. Есть пример из автомобильной отрасли. И мы сейчас свою работу, особенно по высшим категориям специалистов, строим как раз на базе учёта образовательных стандартов Минобразования, формирования профессиональных стандартов в промышленности и работы с вузами по заполнению, уже дополнением конкретными программами под подготовку специалистов. Спасибо.
Д.Медведев: Андрей Александрович, пожалуйста.
А.Фурсенко: Дмитрий Анатольевич, по Вашему поручению готовлю доклад на следующее мероприятие по модернизации. Поэтому я очень коротко, если можно, дополню то, что сказал Виктор Борисович, и отреагирую на некоторые замечания, имея в виду, что Вы сказали, доклад всё равно должен буду делать.
Первое – это то, как сказал уже Виктор Борисович, что есть принципиальное разделение направлений работы. Есть подготовка разработчиков, их немного, и к ним одни требования. Разработчиков немного, но это, может быть, самая критическая позиция.
И второе – это подготовка гораздо большего количества квалифицированных инженеров, которые должны заниматься эксплуатацией, которые должны заниматься реализацией технологий, которые предлагаются. Это принципиально разные подходы. Если первые люди должны быть максимально креативны и им надо давать новые инструменты и новые технологии, то по второму направлению очень важно, помимо предоставления, помимо обучения инженерным специальностям, ещё обучать работе по регламентам. И этот второй вопрос на самом деле ничуть не менее важен и ничуть не менее сложен, потому что привычки к работе по жёстко выстроенным регламентам нет. К сожалению, далеко не везде и регламенты есть. Это, конечно, мы ждём от промышленности. Мы должны знать, к чему готовить.
По разнообразию инструментов, о которых говорили. На самом деле (я опять же продолжаю идею Виктора Борисовича, например, о новых инструментах проектирования) они есть в автомобильной промышленности. Я могу сказать, что на том же самом КамАЗе, например, они, по‑моему, в четыре раза сократили цикл проектирования благодаря 3D-проектированию, благодаря системам быстрого прототипирования, благодаря принципиально новому матобеспечению. Просто проблема, наверное, в том, что эти инструменты недостаточно широко известны. И тут претензия, наверное, справедливая, что мы недостаточно занимаемся, Дмитрий Анатольевич, рассказами, рекламой того, что делаем, рекламой в нормальном смысле этого слова. Потому что там готовят этих специалистов, и их необязательно на КамАЗе оставлять.
По поводу взаимодействия с международными иностранными вузами. Мы работаем с немецкими, французскими вузами. Знаете, об этом Андрей Анатольевич говорил, проблема в том, что и там‑то не всё здорово. Даже лучшие инженерные вузы мира сегодня, когда началась вот такая быстрая смена технологических укладов, не успевают. Они действительно стараются, но у них те же самые проблемы. Я встречаюсь довольно много с моими коллегами, не только чиновниками, но и представителями вузов и представителями промышленности, они говорят, что у них те же самые проблемы, просто, может быть, не так остро стоят.
Д.Медведев: У них те же проблемы, но на другом уровне.
А.Фурсенко: В общем, да. Но я просто хочу сказать, что говорят они те же самые слова, хотя действительно проблемы на другом уровне.
У нас есть сегодня, например, такие инструменты, как базовые кафедры. И на самом деле они создаются не только в академических институтах, но и на промышленных предприятиях. У нас есть базовые лаборатории.
Конкретный пример. «Мотовилиха» своё КБ реально вынесла в Пермский технических университет. Потому что они считают, что к молодёжи там ближе. Они перенесли часть своего оборудования (в рамках 218-го постановления), для того чтобы это делать. Есть и другие инструменты.
Те задачи, которые сейчас поставлены, я услышал и обязательно учту в докладе, который я должен буду делать на Комиссии по модернизации. Стоит вопрос о создании инжиниринговых центров, и успешными они будут только тогда, когда это будет одновременно делаться промышленностью. Сделать только со стороны высшей школы это невозможно, потому что не будет сформулирован правильный запрос.
Невозможно создать хорошие образовательные стандарты, не имея профессиональных стандартов. Виктор Борисович сказал: вот три отрасли, которые довольно давно начали уже работать по профстандартам. Это IT, авиация и атомная промышленность. Почти три года тому назад Вы были на МИФИ, ставили задачи по поводу более тесного слияния атомной отрасли с МИФИ. Три года – это очень маленький срок для образования, тем не менее задача в определённой степени выполнена. Качество подготовки, атомщики говорят, изменилось, даже за три года.
Но есть ещё одна вещь. Сегодня промышленность в подавляющем большинстве не может нарисовать горизонт на шесть лет: какой специалист через шесть лет понадобится. Ну мы не можем добиться. Я думаю, что это в принципе невозможно. И поэтому, говоря об уровневых системах подготовки и так далее, мы просто говорим: мы не настаиваем категорически, что там по всем инженерным специальностям должен быть бакалавриат-магистратура. Но мы говорим о том, что без чёткой прописи горизонта требований и без более гибкой системы подготовки, когда через какое‑то время мы должны иметь право поменять в стандарте направление подготовки, мы не сделаем хороших инженеров, которые будут, выходя из вуза, немедленно готовы к тому, чтобы работать на предприятии.
Поэтому вот новые стандарты нового поколения, они в основном готовились с работодателями. Мы пытаемся двигаться по этому направлению, но активность работодателей должна быть существенно повышена, причём не наших коллег из Минпромторга, которые активно с нами работают, а напрямую именно работодателей. Спасибо.
Д.Медведев: Разговор этот промежуточный, хотя многое из того, что прозвучало, явно должно войти в набор поручений, которые я подпишу по итогам работы по инженерной проблематике.
Что я хочу сказать? В целом многие говорили о том, что тот разрыв, который образовался между образованием и собственно производством, нужно преодолевать, – вопрос только в том, как это делать. Для этого все средства хороши. В принципе саму систему подготовки нужно поставить, что называется, с головы на ноги. Даже в советские времена были проблемы, а уж тем более в 90-е годы этот разрыв, по сути, препятствовал подготовке качественных специалистов. И те инженеры, которых мы готовим по 200 тысяч человек в год, действительно никогда не бывали на производстве. Это ваша задача, уважаемые коллеги, добиться того, чтобы университеты готовили потребных для вас специалистов. Они никогда не решат, что вам надо: ни один министр, ни другой, ни Правительство в целом. Это вы должны ставить эти задачи, вы должны говорить: нам не нужно такого количества, допустим, инженерных специальностей, а уж тем более непрофильных специалистов в высших учебных заведениях.
Я к этой теме вернусь ещё раз, но хотел бы отметить, что коллеги здесь говорили. Конечно, непрофильных специалистов не нужно готовить. И в том, что касается вообще платного образования, этих непонятных высших учебных заведений, вы мою позицию знаете, я поручения давал, Андрей Александрович (то, что Вы говорили): их нужно постепенно, без истерик, но закрывать. Общее количество высших учебных заведений в нашей стране должно снижаться, потому что то, что мы имеем по целому ряду направлений, – за гранью понимания. Это абсолютно безответственное, очень слабое образование, которое дискредитирует саму идею университетского диплома. И, конечно, нужно повернуться к профессионально-техническому образованию. Но это опять же задача для бизнеса, потому что именно бизнес должен эти стандарты разрабатывать. И часть этих платных учебных заведений, на мой взгляд, можно было бы просто превратить в профессионально-технические учебные заведения, в заведения среднего специального образования.
В том, что касается различных приёмов удержания специалистов, о которых здесь коллеги говорили, – они, в общем, все хороши. Лучший приём, понятно, это зарплата, решение жилищной проблемы, конкурентоспособные условия применительно к конкретному населённому пункту. Не у всех простая ситуация. Коллеги рассказывали, в чём у кого и какие проблемы. Тем не менее это делать нужно, иначе не удержать тех, кто приходит на ваши предприятия после окончания университета.
По инжиниринговым центрам. Я, естественно, поддерживаю идею их развития в том или ином виде. Считаю, что не нужно закрываться, считать, что там должны работать только наши специалисты, иностранцев нельзя звать или нельзя, чтобы иностранцы их учреждали. Мне кажется, что бояться вымывания кадров бессмысленно. Тех, кого захотят перекупить, и так перекупят, какие бы вы барьеры ни ставили и какие бы вы критерии ни вводили. Надо самим условия создавать для того, чтобы они не разбегались. Поэтому приезд иностранных специалистов, иностранных преподавателей, иностранных инженеров, на мой взгляд, нужно всячески приветствовать. Мы такую практику использовали в XIX веке, в XVIII веке, в XX веке, кстати, – в начале – и сейчас не нужно стесняться. Чем больше к нам будет приезжать, тем лучше. Надо затаскивать, конечно, и тех, кто готов у нас работать.
Вы сказали про 700 тысяч. Я поручение готов дать. Правда, то, что сделали 2 миллиона, под этим был определённый резон. Может быть, действительно для каких‑то государств это слишком высокая цифра. Может быть, подумать над её снижением. Аркадий Владимирович, посмотрите. Мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы в максимально большем объёме затащить сюда квалифицированные кадры, которые есть и в странах СНГ, и в некоторых других государствах, с которыми мы работаем.
Престиж профессии инженера – мы к этому вернёмся ещё на Комиссии. Здесь опять же все средства хороши, я говорил уже на встрече с самими инженерами. Телевидение в том числе, конечно. Надо и фильмы снимать, и пропагандировать труд инженера. Хотя опять же лучшая пропаганда – это стандарты жизни. Я в Хакасии приводил этот пример, вам ещё раз готов о нём сказать. Сами инженеры не должны стесняться своего образования, а наоборот, всячески подчёркивать, что они получили именно инженерное образование, а не какое‑то другое, что, собственно, существует в других странах, и о чём без всякого стеснения говорят выпускники ведущих инженерных университетов мира. Это вопрос, конечно, более сложный, вопрос, который требует действительно государственного внимания. Фильмы снимать – неплохо. Но нужно и какие‑то программы реализовывать в этой сфере – какие, я ещё не знаю; надо, чтобы вы подумали, что для этого нужно сделать, помимо собственно того, что делается на самих производствах.
Теперь по основным болячкам, о которых здесь говорили. Хочу, чтобы к окончательному разговору были подготовлены предложения по изменению ситуации. Об этом коллеги говорили: преподавательский состав зачастую формируется в основном из выпускников высших учебных заведений, которые не имеют практического опыта на производстве. Это плохо. Здесь надо ввести какие‑то критерии, которые будут использоваться университетом. Я понимаю, что на безрыбье и рак рыба. Конечно, есть талантливые люди, которых обязательно во что бы то ни стало нужно задержать в университете. Но если говорить об инженерном труде, то он абсолютно прикладной. Всё‑таки желательно, чтобы эти люди что‑то в своей жизни попробовали. И здесь должен быть постоянный обмен. Да, можно закончить аспирантуру сразу же после университета, но после этого желательно, чтобы человек где‑то потрудился несколько лет в бизнесе, на производстве. Потом пусть возвращается, докторскую пишет, ещё что‑то делает. В общем, нужно какими‑то механизмами постараться эту ситуацию отрегулировать.
В отношении износа материально-технической и информационной базы в профильных высших учебных заведениях. Это действительно проблема, потому что мы накачали деньги прежде всего в исследовательскую базу, а собственно то, что требуется для овладевания навыками инженерной профессии, – практически на основе советских станков, механизмов, агрегатов. Что здесь делать? Где‑то можно использовать и государственный ресурс, но где‑то я всё‑таки рассчитываю на то, что вы как руководители производства здесь поможете, потому что самое главное, чтобы студент, выпускник был прикреплён уже к тому или иному предприятию, чтобы он на этом производстве уже находился буквально со старших курсов. Тогда не нужно затаскивать все эти виды техники в высшие учебные заведения, потому что всего не затащишь. Тем более у вас у всех уникальное, по сути, оборудование, которое вы покупаете за большие деньги, оно никогда в университете не появится. Надо его трогать собственными ручонками для того, чтобы понимать, как с ним работать.
Ещё раз по компетенциям и по тем требованиям, которые должен готовить бизнес. Я на самом деле искренне рассчитываю на то, что вы сами как руководители предпринимательских сообществ, как руководители тех или иных компаний свои предложения дадите, потому что, ещё раз повторяю, институты этого не сделают, министерства этого без вас не придумают. Здесь должна быть прямая связь между руководителями компаний и университетскими центрами, без этого ничего не получится. Но возглавить эту работу, конечно, должно наше Министерство образования.
Что касается ФЦП, о чём говорил Виктор Борисович, и этих направлений, то я надеюсь, что система будет работать и развиваться, потому что коллеги, насколько я понял, говорят о том, что она более или менее где‑то начала уже свои плоды давать. Это неплохо.
Подвожу итог. Мы продолжим этот разговор. В результате должен родиться набор окончательных предложений по совершенствованию и инженерного образования, и системы поддержки инженеров в стране.
Спасибо всем за работу.